В 1996 году в день выборов президента России из застенков московской Бутырки исчезла молодая девушка, которая до этого смиренно ожидала суда. Знаменитый следственный изолятор N 2, имеющий 225-летнюю историю и осо- бый статус (тюрьма охраняется еще и как памятник архитектуры N 531), знает лишь четыре случая побега и одну попытку. Первые два имели место еще в разгар монархии. Третий задокументирова- ли в декабре 1992 года. Тогда из Бутырки, через крышу тюремного двора удачно скрылись двое зеков, уже приговоренных к сроку. Покинув прогулоч- ную площадку, они незаметно достигли контрольно-пропускного пункта ме- бельной фабрики, которая примыкала к тюрьме, и так же незаметно миновали контролеров. Администрация Бутырки была настолько шокирована этой выход- кой, что подняла на ноги все оперативно-розыскные структуры Москвы. Спустя несколько дней один из беглецов уже ехал в "воронке" обратно в тюрьму. Чуть дольше гулял его напарник. 17 апреля 1994 года СИЗО N 2 вновь был поднят по тревоге. В шесть утра двое головорезов, получивших длительные сроки за разбой, ухитрились спрятаться в хозяйственном дворе, среди стройматериалов. Обнаружив недостачу в рядах узников, охрана бро- силась обыскивать обширные владения Бутырки. В 7. 15 утра зеков вытащили с хоздвора и определили в карцер. И, наконец, четвертый побег, один из самых удачных и самых удиви- тельных. При нынешнем обилии контрольных средств, телекамер и прочих электронных наворотов покинуть тюрьму обычным путем, то есть через кори- доры, "предбанники", а тем более ворота, почти невозможно. После январс- ких событий 1994 года, когда охрану питерских "Крестов" подло обманул убийца Данилин, подобным аферам должен был прийти конец. Но так и не пришел. Из женского корпуса (краткая справка: из восьми тысяч обитателей Бутырки каждый десятый - женщина) под конвоем вышла двадцатишестилетняя Светлана Сорокина, имевшая небогатую уголовную биографию, но яркую внеш- ность, которая, видимо, и сыграла главную роль. Света родилась в Таллинне, а когда ей исполнилось пятнадцать, в семье случился конфликт с отцом. Корни скандала покрыты тайной, но он стал судьбоносным в жизни Светланы. После долгих странствий по веселому и хлебосольному Кавказу, она на шесть лет осела в Саратове, где заочно окончила четыре курса юридического института. Недолго трудилась судебным секретарем. Затем Сорокина вновь пустилась в кочевую жизнь. Москва, на которую возлагались большие надежды, встретила ее враждебно, и здесь утомительные перемещения по городам и весям завершились. Светлану арес- товали за грабеж и ношение огнестрельного оружия. Сценарий промысла был до обидного убог. Вместе со своим приятелем девушка трудилась возле об- менного пункта валюты, "кидая" клиентов направо и налево. Вычислив прос- така, решившего обменять банкноту с портретом американского президента (обычно Франклина), она уговаривала совершить обмен вне пункта по более завышенному курсу. Приняв у клиента купюру, Сорокина начинала в уме что-то умножать, отнимать, делить, шевеля губами. Эту глубокомысленную операцию прерывал напарник, выныривающий из-за угла: "Атас, менты!" Лоху совали однодолларовую банкноту и скрывались. Пока жертва крутила "one dollar" с двумя дорисованными нулями, мошенники быстро терялись в толпе. Но в один прекрасный день случилась осечка. В этот день и именно в этом пункте решил сдать "сотку" сотрудник милиции. Оценив его характер- ную наружность, которая пробивалась даже из-под штатского одеяния, Свет- лана отошла в сторону. Пересчитав рубли, мент удалился. К окошку подошла худенькая женщина и молча уставилась на табличку с курсом валют. После минутного колебания она согласилась продать сто долларов первой встреч- ной девице. Однако в последний момент женщину что-то насторожило, и она попыталась забрать деньги. После секундной возни женщина завопила. Мили- ционер, решивший, на беду Сорокиной, вторично пересчитать деньги, но уже за углом, вернулся на крик. Партнер Светланы, спешивший на выручку и увидевший крепкого, не по-летнему одетого субъекта, притормозил и, не мешкая, ринулся прочь. При обыске у Сорокиной изъяли пистолет Макарова, который вызвал у арестованной бурю эмоций. "Меня подставили, ствол подбросили", - изрекла она заученную фразу в этом же кабинете и отправилась в СИЗО N 2. Следствие тянулось пятнадцать месяцев. За последние полгода Сорокина близко сошлась со своей соседкой по "каменному мешку". Валентина Ворон- цова проходила по делу о мошенничестве. Под бутырской стражей она уже отсидела срок, назначенный судом, и на днях должна была покинуть тюрьму. Этим фактом и воспользовалась ее здешняя подруга Сорокина. Начались чу- деса, вполне пригодные для сценария кассового боевика. Светлана нас- только очаровала соседку, что та подробно вывалила ей мельчайшие подроб- ности своего уголовного дела и прочитала полный курс своей автобиогра- фии. О том, что двигало Воронцовой, которая одной ногой уже стояла за тюремными воротами, можно лишь гадать. Возможно, ей посулили деньги, а возможно, сыграло роль тривиальное сочувствие. Богатая на жесты и мимику лица Сорокина могла без труда выдавить слезу и обставить дело так, что Воронцова первой бы заговорила об обмане. Версиями сыт не будешь. Камера N 314, рассчитанная на 25 "посадочных" мест, была набита до отказа. Семьдесят три узницы от мала до велика месяцами томились в душ- ной пропотевшей камере, дожидаясь суда, как спасения. Тошнотворный ка- мерный смрад, пропитанный всевозможными выделениями, стал вечным спутни- ком камер. Он пробивался в коридор, заставляя морщиться контролеров и конвой. Он впитывался в кожу, волосы, одежду, преследовал даже после ба- ни. Этот запах запоминается на долгие годы. Попадая в камеру СИЗО, неис- кушенная тюрьмой женщина шокирована, раздавлена и тешит себя надеждой на скорый суд. В день президентских выборов в СИЗО N 2, где имелись 434 камеры, было шумней обычного. Большинство узников имели право голоса, и многие из них решили исполнить свой гражданский долг. Наблюдатели, как со стороны ком- мунистов, так и со стороны демократов, строго следили за ходом выборов в Бутырке. Охрана была вынуждена ходить с избирательной урной по камерам и принимать от зеков бюллетени. В этом нештатном оживлении открылась дверь камеры N 314, и контролер скомандовал: "Воронцова, на выход". Высокая длинноволосая девица вышла из камеры и отчеканила информацию из карты подследственной Воронцовой Валентины Дмитриевны. В коридорном полумраке контролер принялась сличать фотографию с лицом Сорокиной. Сходство не было разительным, но в общих чертах подруги были похожи: тот же овал ли- ца, длинные волосы, темные глаза. К тому же работник тюрьмы учитывал тот грустный факт, что советские застенки могут изменить человека до неузна- ваемости. За шесть месяцев толстяки худели, кто-то седел, иному сворачи- вали в разборках нос или рвали губы. Сорокина-Воронцова сдала под роспись казенное имущество, указанное в той же карте, и двинулась на выход. Впереди она должна была сдать корот- кий экзамен дежурному офицеру. Женщина-офицер вновь начала сверять сни- мок с "оригиналом" и вновь подмена осталась вне подозрений. Однако тор- жествовать победу было еще рано. Согласно служебной инструкции все, кто покидает стены СИЗО, должны пройти собеседование с кем-то из руководства тюрьмы. В тот день Сорокина предстала перед заместителем начальника СИЗО по хозяйственным вопросам. Тот держал в руках уже не карту подследствен- ной Воронцовой, а ее уголовное дело. Девичья память не подвела. Она чет- ко отвечала на вопросы, называя фамилию следователя и судьи, имена по- дельников, дату и место ареста Воронцовой... После допроса Светлана под- писала все документы (не подкачала и роспись, заученная в камере) и, ми- нуя еще ряд постов, оказалась на Новослободской улице. Валентина Воронцова обещала сообщить об обмане лишь на следующий день. За это время ее счастливая подруга должна была покинуть Москву и убраться как можно дальше. Но вместо этого Сорокина не только осталась в Москве, но и плюнула на элементарную предосторожность. Ее приютила дав- няя подруга. Через неделю беглянка бойко торговала на Дорогомиловском рынке голландскими тюльпанами. Спустя три недели ее опознал оператив- но-поисковый отряд...