НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ
"Уболтать" мента
Если вы живете в маленьком городе или арестованы и помещены в КПЗ в "своем районе", то шансы договориться с работниками КПЗ или даже со сле- дователем - повышаются, "договориться" - имею в виду передачу забытых вещей, еды, курева или организацию вполне законного свидания с родствен- никами. Караульным милиционером может оказаться приятель приятеля, племянник жены брата - да мало ли кто еще! Поэтому бывалые люди пользуются этим, особенно стараются "полосатики", идущие на "особняк" (об этом позже); когда открывается "кормушка" в камере КПЗ, такой хитроумный зек уже си- дит на корточках возле нее и тут же начинает "убалтывать" мента: "Послушай, командир, что-то мне лицо твое знакомо? Ты не с улицы Ти- мирязева?" "Да, с Тимирязева", - отвечает "командир". "Точно! - якобы радуется зек. - Ты Вани Бякина племяш!" "Нет, я Тони Шерлушовой сын". "Ты? Тонькин сын? Ништяк, командир! Мы с ней в девятом классе за од- ной партой сидели..." Ну и так далее. Дальше следует или попадание - или промах. При промахе милиционер на- чинает понимать, что его "внаглую" колпашат; он начинает грубить и в от- вет получает полновесный "отлай", в котором все известные нецензурные выражения кажутся дамским набором из лексики придворного этикета. Причем говорится все это тем же тихим голосом и завершается довольно успокои- тельно: "Извини, командир, погорячился, нервы никуда, сам знаешь... Не бери в голову..." Цель такого "убалтывания" ясна при "попадании": Тонькин сын неохотно, но все же соглашается сделать какое-нибудь доброе дело для "одноклассни- ка" матери: позвонить, передать, принести... Впрочем, и без "убалтыва- ния" настоящих знакомцев хватает... Конечно же по делу ничего передавать нельзя: органы не дремлют. Для караульного же передача записки (малявы) по делу означает голимую статью и минимум - позорное увольнение из рядов доблестной милиции.
Давление извне
Именно в КПЗ легко оказывается психологическое давление на подс- ледственного-первоходку. К примеру, в камеру заглядывает милиционер и говорит первоходочнику: "Слышь, эй, ты! Сидоров! Там двое приехали с управы - сейчас будут "колоть" тебя! Ты семнадцатого февраля где был?" "В пивбаре, на Абрикосовой, пиво пил..." "Ну, вот! А там в восемь вечера гражданина какого-то "замочили". "Кормушка" захлопывается перед носом у вскочившего Сидорова, который остается "сам на сам" со своими нервными размышлениями о 17 февраля и о мифическом гражданине. Хорошо, если в камере найдутся добросердечные бы- валые люди, успокоят, скажут: "Гонит (врет) мент, на понты хотят взять, пугают". Ведь через полчаса Сидорова могут дернуть на допрос по основно- му делу, а голова его будет забита мыслями о совершенно постороннем и скорее всего выдуманном убийстве.
Веселые люди
Легко переносится отсидка в КПЗ, если в компании сокамерников есть веселый человек, не "гонщик" (болтун), а хороший рассказчик, мастер при- кола (смешного рассказа или поступка). В 1984 году со мной в одной камере КПЗ ждал этапа "на тюрьму" некто Дима П., в общем-то взрослый уже мужик, сидевший раза четыре за раз- ное... На третий день пребывания в "хате" он вдруг вскочил с "лежбища", застучал в "кормушку". Минут через десять "кормушка" открылась. "Чего надо?" "Командир, дай карандаш или ручку, гумагу (бумагу) тоже дай! Совесть замучила, хочу повиниться! Следак-то мой тута? "Тута... Сейчас принесу бумагу, ручку..." Через пять минут Дима уже рьяно что-то строчил на белом листе в по- лумраке, не обращая внимания на неодобрительные взгляды сокамерников. Отдав "гумагу" милиционеру, он снова улегся, сложив под головой руки. Через минут пятнадцать "кормушка" снова открылась: "Ты что ж, гад, на дурку косишь, что ли?" "Ты че, командир, кто косит? Я всю правду изложил!" - встрепенулся Дима, подскочил к двери. "А что ж ты пишешь тут, гондон! "Сознаюсь, что был вовлечен в шайку Ульяновым... он же Ленин... перевозили антисоветскую газету "Искра", ге- роин, кокаин... Заправлял у них также Коля Бауман, еще Яков какой-то... где живут - не помню..." Ты че пишешь, а?" В "хате" уже стоял дикий хохот. Дело кончилось благополучно, а ведь, если подумать, могли, конечно, крутнуть по 190-1-й... Не крутнули. Дима-то был чернушник из чернушни- ков, вечная 147-я статья (мошенничество) тогдашнего УК. Уж никак к нему не липла "антисоветчина" 190-1-й статьи.
Тяжелые люди
Плохо дело, если в камере находится человек, во что бы то ни стало решивший покончить счеты с жизнью. Его попытки, пусть даже (и чаще все- го) неудачные, вгоняют остальное население камеры во всеобщую депрессию, озлобление. Вскрытые вены давно уже не помогают никому: вскрывайся! В "кормушку" заглянули: "Ну что, литр вытек уже? Хорошо! Сейчас в "Скорую" звякнем..." Не лучше, если кто-то "косит" (симулирует) с благой целью "отма- заться" от срока через психушку. Некоторые пьют из отхожего места воду, мочатся на окружающих и т. п. Настоящий псих и то поприятней... Если статья не "тяжелая", то, конечно, есть возможность "свалить" через при- нудительное лечение в обычном дурдоме. Но "тяжелая" статья - это "спец- больница", учреждение "тюремного типа", с выродками санитарами, уколами неизвестными препаратами и жестким, "беспредельным" режимом. КПЗ - недолгий срок, редко более десяти суток. В один прекрасный день начинают греметь засовы всех камер; на улице слышен глухой лай стороже- вых овчарок и гудение автомобильных двигателей; матерятся солдаты и пра- пора. Это приехали специальные машины - "автозаки", это этап "на тюрьму"; сейчас отдадут мешки, и все поедут навстречу к еще одной (не последней) новой жизни. Прежде чем мы запрыгнем в железную коробку автозака, сопровождаемые щелканьем овчарочьих зубов и подгоняемые прикладами и кулаками конвоя, обратим внимание на тех, с кем нам придется делить в течение продолжи- тельного времени тяготы тюремной и лагерной жизни. На ком же, собствен- но, тюрьма держится?
Кто сидит?
В незабвенные годы "застоя" основную массу заключенных составляли так называемые "бытовики", т. е. совершившие преступления "в быту": один пырнул ножом соседа после третьего стакана водки; другой застал жену с хахалем и зарубил обоих топором, прихватив до кучи проклятую тещу; тре- тий "забыл" про алименты и, к удивлению своему, неожиданно очутился с годом срока в ИТК общего режима; колхозники вынесли из колхозного амбара пару мешков комбикорма (выносили уже не раз и попали под "месячник борьбы с несунами" (показательный процесс); нервный гражданин оказал сопротивление работникам милиции (а всего-то и хотели: паспорт посмот- реть) - получи три года!.. Колхозные поля, городские танцплощадки и дискотеки, рестораны и за- водские цеха - основные поставщики рабочей силы во все управления ИТУ, в эти комбинаты по переработке человеческого материала в преступный. Попадались и выродки, вроде Феди У., ходившего мастурбировать на детские сеансы в кинотеатры родного города, или Валентина С., изнасило- вавшего собственную десятилетнюю дочь; таких были единицы, и часто они не доживали даже до тюрьмы (СИЗО), не говоря уже о зоне.
Столетний полицай
И уж совсем редкими гостями в тюрьмах были убийцы-маньяки, нынче расплодившиеся по России, как кролики в Австралии. Иногда вдруг обнару- живались бывшие полицаи и каратели. В 1977 году в Симферополе проходил показательный процесс по делу дво- их таких. Они содержались в одиночных камерах смертников; когда нашу ка- меру выводили на прогулку, автор этих строк уговорил "пупкаря" и загля- нул в "волчок" одной из камер. По помещению 4 на 4 кв.м выгуливал себя, шаркая огромными войлочными тапками, тщедушный и, показалось, столетний старикашка. Голова его тряслась. В одной руке он держал пластиковую та- релочку, а в другой - такую же ложку. Тарелка тряслась вместе с рукой, и роба старикашки была забрызгана баландой. "Сколько ему дали?" - спросил я пупкаря. "А, вышак! Кассацию написал - отказали, теперь помиловку (прошение о помиловании) отправил... Откажут..."
"Хозяйственники"
Сравнительно большое число обитателей тюремных камер составляли так называемые "хозяйственники", т.е. арестованные за хищения или взятки. (Слово "коррупция" употреблялось тогда лишь в адрес американских сенато- ров, итальянской мафии и акул тамошнего бизнеса.) Суммы, проходившие по этим делам, впечатляли рядовых граждан, живших от зарплаты к зарплате в стабильном советском обществе. 10 тысяч рублей, 40 тысяч, 50 тысяч - такие деньги подводили обвиняемых под "расстрельные" статьи; впрочем, чаще они отделывались "десятками" и "пятнашками" в ИТК усиленного режима. Они не были "тузами" теневой эко- номики, просто оказались в один прекрасный день у некоей трещины или ды- ры, в которую сами собой сыпались незаконные (с точки зрения тогдашней системы) доходы. Когда в сети ОБХСС попадался крупный "сазан" (вроде бывшего директора Елисеевского гастронома в Москве Соколова), то дело раскручивалось в ре- кордно короткие сроки (2-3 месяца) и, как правило, оканчивалось смер- тельным приговором. - Тем "хозяйственникам", которые не имели поддержки "с воли", достаточно тяжело было переносить условия лишения свободы: слишком уж контрастировала утерянная жизнь с вновь обретенной. Удовлет- ворение всевозрастающих потребностей сменялось вынужденным ограничением потребностей даже самых необходимых, "умственный труд" сменялся "тяжким физическим", а всеобщее уважение, замешанное на зависти, равнодушием, а то и презрением окружающих сокамерников, солагерников. Драма часто обо- рачивалась трагедией (см. главу "...Иные").
Новые и старые люди
Нынче контингент пребывающих в местах лишения свободы конечно же из- менился... Хулиганы сменились рядовыми бандитами и рэкетирами, "хо- зяйственники" - горе-бизнесменами. "Бытовиков" меньше не стало; все так же рубят топорами изменивших жен и нагрубивших собутыльников по всей ма- тушке-России. Крадут же у хозяев приватизированной экономики ничуть не меньше, чем у былого застойного государства. Конечно, у хозяина красть опасней - он может обойтись и без милиции, своими силами, но... кто не рискует, тот не пьет... Потому-то и переполнены сверх всякой нормы ИВС (КПЗ), СИЗО (тюрьмы), ИТК (зоны, лагеря) всех режимов. Меньше стало лишь бомжей, которые в бы- лые годы сидели все поголовно, хоть и в разное время. Да они и сами са- дились - отдохнуть от голодной и холодной жизни. Теперь бомжи если и си- дят, то лишь за преступление, так сказать, в чистом виде: кража, грабеж, мошенничество, убийство и т.д. и т.п. В тюрьме и зоне все заключенные делятся по "мастям" (об этом мы расс- кажем в одной из последующих глав). Но если обходиться без "мастей", то теоретически можно было бы разделить зековский народ на три основных ти- па: 1) кто "стремился" в тюрьму (вольно или невольно); 2) кто сел по "обстоятельствам"; 3) невинно осужденные. В качестве иллюстрации в следующей дополнительной главе мы расскажем о нескольких реальных лицах, отбывавших в разное время разные сроки на- казания. А после этого вновь перейдем к подробному описанию путешествия - из кабинета следователя прокуратуры к вратам "шлюза" зоны.
|