НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ
"Уболтать" мента
Если вы живете в маленьком городе или арестованы и помещены в КПЗ в
"своем районе", то шансы договориться с работниками КПЗ или даже со сле-
дователем - повышаются, "договориться" - имею в виду передачу забытых
вещей, еды, курева или организацию вполне законного свидания с родствен-
никами.
Караульным милиционером может оказаться приятель приятеля, племянник
жены брата - да мало ли кто еще! Поэтому бывалые люди пользуются этим,
особенно стараются "полосатики", идущие на "особняк" (об этом позже);
когда открывается "кормушка" в камере КПЗ, такой хитроумный зек уже си-
дит на корточках возле нее и тут же начинает "убалтывать" мента:
"Послушай, командир, что-то мне лицо твое знакомо? Ты не с улицы Ти-
мирязева?" "Да, с Тимирязева", - отвечает "командир". "Точно! - якобы
радуется зек. - Ты Вани Бякина племяш!"
"Нет, я Тони Шерлушовой сын".
"Ты? Тонькин сын? Ништяк, командир! Мы с ней в девятом классе за од-
ной партой сидели..."
Ну и так далее.
Дальше следует или попадание - или промах. При промахе милиционер на-
чинает понимать, что его "внаглую" колпашат; он начинает грубить и в от-
вет получает полновесный "отлай", в котором все известные нецензурные
выражения кажутся дамским набором из лексики придворного этикета. Причем
говорится все это тем же тихим голосом и завершается довольно успокои-
тельно: "Извини, командир, погорячился, нервы никуда, сам знаешь... Не
бери в голову..."
Цель такого "убалтывания" ясна при "попадании": Тонькин сын неохотно,
но все же соглашается сделать какое-нибудь доброе дело для "одноклассни-
ка" матери: позвонить, передать, принести... Впрочем, и без "убалтыва-
ния" настоящих знакомцев хватает... Конечно же по делу ничего передавать
нельзя: органы не дремлют. Для караульного же передача записки (малявы)
по делу означает голимую статью и минимум - позорное увольнение из рядов
доблестной милиции.
Давление извне
Именно в КПЗ легко оказывается психологическое давление на подс-
ледственного-первоходку. К примеру, в камеру заглядывает милиционер и
говорит первоходочнику:
"Слышь, эй, ты! Сидоров! Там двое приехали с управы - сейчас будут
"колоть" тебя! Ты семнадцатого февраля где был?"
"В пивбаре, на Абрикосовой, пиво пил..."
"Ну, вот! А там в восемь вечера гражданина какого-то "замочили".
"Кормушка" захлопывается перед носом у вскочившего Сидорова, который
остается "сам на сам" со своими нервными размышлениями о 17 февраля и о
мифическом гражданине. Хорошо, если в камере найдутся добросердечные бы-
валые люди, успокоят, скажут: "Гонит (врет) мент, на понты хотят взять,
пугают". Ведь через полчаса Сидорова могут дернуть на допрос по основно-
му делу, а голова его будет забита мыслями о совершенно постороннем и
скорее всего выдуманном убийстве.
Веселые люди
Легко переносится отсидка в КПЗ, если в компании сокамерников есть
веселый человек, не "гонщик" (болтун), а хороший рассказчик, мастер при-
кола (смешного рассказа или поступка).
В 1984 году со мной в одной камере КПЗ ждал этапа "на тюрьму" некто
Дима П., в общем-то взрослый уже мужик, сидевший раза четыре за раз-
ное... На третий день пребывания в "хате" он вдруг вскочил с "лежбища",
застучал в "кормушку". Минут через десять "кормушка" открылась.
"Чего надо?"
"Командир, дай карандаш или ручку, гумагу (бумагу) тоже дай! Совесть
замучила, хочу повиниться! Следак-то мой тута?
"Тута... Сейчас принесу бумагу, ручку..."
Через пять минут Дима уже рьяно что-то строчил на белом листе в по-
лумраке, не обращая внимания на неодобрительные взгляды сокамерников.
Отдав "гумагу" милиционеру, он снова улегся, сложив под головой руки.
Через минут пятнадцать "кормушка" снова открылась:
"Ты что ж, гад, на дурку косишь, что ли?"
"Ты че, командир, кто косит? Я всю правду изложил!" - встрепенулся
Дима, подскочил к двери.
"А что ж ты пишешь тут, гондон! "Сознаюсь, что был вовлечен в шайку
Ульяновым... он же Ленин... перевозили антисоветскую газету "Искра", ге-
роин, кокаин... Заправлял у них также Коля Бауман, еще Яков какой-то...
где живут - не помню..." Ты че пишешь, а?"
В "хате" уже стоял дикий хохот.
Дело кончилось благополучно, а ведь, если подумать, могли, конечно,
крутнуть по 190-1-й... Не крутнули. Дима-то был чернушник из чернушни-
ков, вечная 147-я статья (мошенничество) тогдашнего УК. Уж никак к нему
не липла "антисоветчина" 190-1-й статьи.
Тяжелые люди
Плохо дело, если в камере находится человек, во что бы то ни стало
решивший покончить счеты с жизнью. Его попытки, пусть даже (и чаще все-
го) неудачные, вгоняют остальное население камеры во всеобщую депрессию,
озлобление. Вскрытые вены давно уже не помогают никому: вскрывайся! В
"кормушку" заглянули: "Ну что, литр вытек уже? Хорошо! Сейчас в "Скорую"
звякнем..."
Не лучше, если кто-то "косит" (симулирует) с благой целью "отма-
заться" от срока через психушку. Некоторые пьют из отхожего места воду,
мочатся на окружающих и т. п. Настоящий псих и то поприятней... Если
статья не "тяжелая", то, конечно, есть возможность "свалить" через при-
нудительное лечение в обычном дурдоме. Но "тяжелая" статья - это "спец-
больница", учреждение "тюремного типа", с выродками санитарами, уколами
неизвестными препаратами и жестким, "беспредельным" режимом.
КПЗ - недолгий срок, редко более десяти суток. В один прекрасный день
начинают греметь засовы всех камер; на улице слышен глухой лай стороже-
вых овчарок и гудение автомобильных двигателей; матерятся солдаты и пра-
пора. Это приехали специальные машины - "автозаки", это этап "на
тюрьму"; сейчас отдадут мешки, и все поедут навстречу к еще одной (не
последней) новой жизни.
Прежде чем мы запрыгнем в железную коробку автозака, сопровождаемые
щелканьем овчарочьих зубов и подгоняемые прикладами и кулаками конвоя,
обратим внимание на тех, с кем нам придется делить в течение продолжи-
тельного времени тяготы тюремной и лагерной жизни. На ком же, собствен-
но, тюрьма держится?
Кто сидит?
В незабвенные годы "застоя" основную массу заключенных составляли так
называемые "бытовики", т. е. совершившие преступления "в быту": один
пырнул ножом соседа после третьего стакана водки; другой застал жену с
хахалем и зарубил обоих топором, прихватив до кучи проклятую тещу; тре-
тий "забыл" про алименты и, к удивлению своему, неожиданно очутился с
годом срока в ИТК общего режима; колхозники вынесли из колхозного амбара
пару мешков комбикорма (выносили уже не раз и попали под "месячник
борьбы с несунами" (показательный процесс); нервный гражданин оказал
сопротивление работникам милиции (а всего-то и хотели: паспорт посмот-
реть) - получи три года!..
Колхозные поля, городские танцплощадки и дискотеки, рестораны и за-
водские цеха - основные поставщики рабочей силы во все управления ИТУ, в
эти комбинаты по переработке человеческого материала в преступный.
Попадались и выродки, вроде Феди У., ходившего мастурбировать на
детские сеансы в кинотеатры родного города, или Валентина С., изнасило-
вавшего собственную десятилетнюю дочь; таких были единицы, и часто они
не доживали даже до тюрьмы (СИЗО), не говоря уже о зоне.
Столетний полицай
И уж совсем редкими гостями в тюрьмах были убийцы-маньяки, нынче
расплодившиеся по России, как кролики в Австралии. Иногда вдруг обнару-
живались бывшие полицаи и каратели.
В 1977 году в Симферополе проходил показательный процесс по делу дво-
их таких. Они содержались в одиночных камерах смертников; когда нашу ка-
меру выводили на прогулку, автор этих строк уговорил "пупкаря" и загля-
нул в "волчок" одной из камер. По помещению 4 на 4 кв.м выгуливал себя,
шаркая огромными войлочными тапками, тщедушный и, показалось, столетний
старикашка. Голова его тряслась. В одной руке он держал пластиковую та-
релочку, а в другой - такую же ложку. Тарелка тряслась вместе с рукой, и
роба старикашки была забрызгана баландой.
"Сколько ему дали?" - спросил я пупкаря.
"А, вышак! Кассацию написал - отказали, теперь помиловку (прошение о
помиловании) отправил... Откажут..."
"Хозяйственники"
Сравнительно большое число обитателей тюремных камер составляли так
называемые "хозяйственники", т.е. арестованные за хищения или взятки.
(Слово "коррупция" употреблялось тогда лишь в адрес американских сенато-
ров, итальянской мафии и акул тамошнего бизнеса.)
Суммы, проходившие по этим делам, впечатляли рядовых граждан, живших
от зарплаты к зарплате в стабильном советском обществе. 10 тысяч рублей,
40 тысяч, 50 тысяч - такие деньги подводили обвиняемых под
"расстрельные" статьи; впрочем, чаще они отделывались "десятками" и
"пятнашками" в ИТК усиленного режима. Они не были "тузами" теневой эко-
номики, просто оказались в один прекрасный день у некоей трещины или ды-
ры, в которую сами собой сыпались незаконные (с точки зрения тогдашней
системы) доходы.
Когда в сети ОБХСС попадался крупный "сазан" (вроде бывшего директора
Елисеевского гастронома в Москве Соколова), то дело раскручивалось в ре-
кордно короткие сроки (2-3 месяца) и, как правило, оканчивалось смер-
тельным приговором. - Тем "хозяйственникам", которые не имели поддержки
"с воли", достаточно тяжело было переносить условия лишения свободы:
слишком уж контрастировала утерянная жизнь с вновь обретенной. Удовлет-
ворение всевозрастающих потребностей сменялось вынужденным ограничением
потребностей даже самых необходимых, "умственный труд" сменялся "тяжким
физическим", а всеобщее уважение, замешанное на зависти, равнодушием, а
то и презрением окружающих сокамерников, солагерников. Драма часто обо-
рачивалась трагедией (см. главу "...Иные").
Новые и старые люди
Нынче контингент пребывающих в местах лишения свободы конечно же из-
менился... Хулиганы сменились рядовыми бандитами и рэкетирами, "хо-
зяйственники" - горе-бизнесменами. "Бытовиков" меньше не стало; все так
же рубят топорами изменивших жен и нагрубивших собутыльников по всей ма-
тушке-России.
Крадут же у хозяев приватизированной экономики ничуть не меньше, чем
у былого застойного государства. Конечно, у хозяина красть опасней - он
может обойтись и без милиции, своими силами, но... кто не рискует, тот
не пьет...
Потому-то и переполнены сверх всякой нормы ИВС (КПЗ), СИЗО (тюрьмы),
ИТК (зоны, лагеря) всех режимов. Меньше стало лишь бомжей, которые в бы-
лые годы сидели все поголовно, хоть и в разное время. Да они и сами са-
дились - отдохнуть от голодной и холодной жизни. Теперь бомжи если и си-
дят, то лишь за преступление, так сказать, в чистом виде: кража, грабеж,
мошенничество, убийство и т.д. и т.п.
В тюрьме и зоне все заключенные делятся по "мастям" (об этом мы расс-
кажем в одной из последующих глав). Но если обходиться без "мастей", то
теоретически можно было бы разделить зековский народ на три основных ти-
па:
1) кто "стремился" в тюрьму (вольно или невольно);
2) кто сел по "обстоятельствам";
3) невинно осужденные.
В качестве иллюстрации в следующей дополнительной главе мы расскажем
о нескольких реальных лицах, отбывавших в разное время разные сроки на-
казания. А после этого вновь перейдем к подробному описанию путешествия
- из кабинета следователя прокуратуры к вратам "шлюза" зоны.
|
