Побег из сахалинской каторги для русского беглеца оставался едва ли не самым тяжелым испытанием. Природа все же брала свое. Бродяги, пови- давшие на своем веку не один острог и не одну каторгу, уверяли, что по- кинуть Нерчинскую или Карийскую каторгу намного легче, чем Сахалинскую. На острове продолжали царить исконно русские расхлябанность и нерасто- ропность стражей порядка, однако сахалинские тюрьмы всегда оставались полными. Побеги здесь не считались системой. Именно благодаря географи- ческим условиям. Если бы не они, то при тамошнем надзоре на Сахалине ос- тались бы лишь те, кому остров понравился, то бишь никто. Вероятно, в бега ударились бы даже сами стражи порядка. Главное преимущество острова Сахалин - его островное положение. Буду- чи на Сахалине Антон Павлович Чехов заметил: "На острове, отделенном от материка бурным морем, казалось, не трудно было создать большую морскую тюрьму по плану: "кругом вода, а в середке беда", и осуществить римскую ссылку на остров, где о побеге можно было бы только мечтать. На деле же, с самого начала сахалинской практики, оказался как бы островом, quasi in sula. Пролив, отделяющий остров от материка, в зимние месяцы замерзает совершенно, и та вода, которая летом играет роль тюремной стены, зимою бывает ровна и гладка, как поле, и всякий желающий может пройти его пеш- ком или переехать на собаках. Да и летом пролив ненадежен: в самом узком месте, между мысами Погоби и Лазарева, он не шире шести-семи верст, а в тихую, ясную погоду не трудно переплыть на плохой гиляцкой лодке и сто верст. Даже там, где пролив широк, сахалинцы видят материковый берег до- вольно ясно; туманная полоса земли с красивыми горными пиками изо дня в день манит к себе и искушает ссыльного, обещая ему свободу и родину. Ко- митет, кроме этих физических условий, не предвидел еще или упустил из виду побеги не на материк, а внутрь острова, причиняющие хлопот не меньше, чем побеги на материк, и, таким образом, островное положение Са- халина далеко не оправдало надежд комитета". Лучшими друзьями надзора считались туман, сырость, медведи, мошка, сильные морозы и метели. В недрах сахалинской тайги беглецу доводилось продираться сквозь бамбук и жесткий багульник, горы валежного леса, ручьи, болота, тучи голодной мошки. Даже вольный ходок, имеющий при себе компас, топор и запас еды, за сутки покоряет лишь несколько километров. Что уж говорить о тюремном голодранце, который не может отличить север от юга, питается в дороге гнилушками с солью и вынужден идти не напря- мик, а далеко в обход, опасаясь кордона. Был случай, когда двое неопыт- ных беглецов, вооруженные украденным компасом, попытались обойти кордон у мыса Погоби. Компас указал север, но каторжане таки вышли прямиком на кордон и нарвались на охрану, переправившую их обратно в тюрьму. Некото- рые смельчаки пускались в бега не по западному побережью, усеянному зас- тавами, а через Ныйский залив, берег Охотского моря и мыс Марии и Елиза- веты. Этот обходной маневр стоил беглецам гораздо больших лишений и вре- мени, но он уменьшал вероятность поимки. Обычно беглецы шли на север, к узкому месту пролива между мысами Погоби и Лазарева. Эта местность отли- чалась безлюдьем и удаленностью от кордона. Там можно было смастерить плот или достать лодку у местных жителей. Зимой пролив замерзал, и пере- ход длился при хорошей погоде не более двух часов. Очень часто беглый каторжник, изнуренный месячными скитаниями по тай- ге, отощавший и искусанный, разбитый лихорадкой, пищевыми отравлениями и наконец голодом, находил свое пристанище в тайге. Его остатки могли слу- чайно найти через месяц, три или даже год. Умирающему беглецу оставалось ползти обратно, уповая на встречу с солдатом, который дотащил бы его до тюрьмы. Суровая сахалинская природа непредсказуема. Она может в один миг растоптать человека, заморозить, утопить, разорвать. Почти невозможно предугадать, что случится с тобой через день или даже час среди дикой необузданной местности. 29 июня 1886 года возле гавани Дуэ курсировало венное судно "Тунгус". За двадцать морских миль до порта моряки заметили черную точку, которая вскоре превратилась в грубый, на скорую руку срубленный плот из четырех бревен. На бревнах скучали двое оборванцев вместе со своим скудным бага- жом - ведром пресной воды, огарком свечи, топором, буханкой хлеба, пудо- вым запасом муки, мылом и двумя кусками чая. Они без восторга встретили военный корабль, но и не были против, чтобы подняться на борт. Морские бродяги не скрывали, что сбежали из Дуйской тюрьмы и теперь плывут куда глаза глядят. "Вон туда, в Россию", - махнул рукой один из них. Оказа- лось, беглецы скитались по водным просторам двенадцать дней. Спустя два часа, как они ступили на борт, грянул шторм. Судно долго не могло прича- лить к острову. Что было бы с бродягами, не встреть они военных моряков, представлялось без труда. Умудренные опытом беглецы, вкусившие все прелести дикой природы, предпочитали более надежное плавучее средство. Скажем, катер или паро- ход. Баржи-шаланды годились меньше: их море попросту выбрасывало на бе- рег или разбивало на куски. Но казусы случались и с катерами, и с паро- ходами. В 1887 году на Дуйском рейде грузился пароход "Тира". Баржи под- ходили к борту и перегружали уголь на "Тиру". Вечером начался сильный шторм. Баржу вытащили на берег, пароход снялся с якоря и ушел в де-Каст- ри, а катер, принадлежащий горной службе, укрылся в речке Александровс- кого поста. К полночи шторм затих. Десять каторжан, которые обслуживали катер, решили бежать. Они пустились на хитрость и смастерили фальшивую телеграмму, где значился приказ выйти в море и двинуться на спасение экипажа баржи, которую якобы отнесло от берега. Телеграмму вручили над- зирателю. Тот поспешил выполнить приказ, и отпустил катер с причала. Ка- тер, набрав обороты, вновь вышел в открытое море, резко изменил курс и двинулся не на юг, к Дуэ, а на север. На рассвете возобновился шторм. Он с яростью набросился на катер, залил машинное отделение и в конце концов его перевернул. Из десяти беглецов спасся только рулевой. Он уцепился за доску и продержался на ней весь шторм. В 1885 году японские газеты сообщили, что возле Саппоро потерпела крушение иностранная шхуна. Спастись удалось лишь девяти морякам. Вскоре в Саппоро прибыли чиновники, пытаясь оказать уцелевшим жертвам посильную помощь. Однако разговора с ними не получилось. Иностранцы дружно кивали головами и жестами высказывали полное непонимание местной речи. После недолгих раздумий их переправили в Хокодате. Там их попытались разгово- рить на английском и русском. Но языковой барьер по-прежнему был непрео- долим. Моряки кивали и говорили: "Жерман, жерман". Удалось лишь выяс- нить, что в море затонула якобы германская шхуна. С горем пополам вычис- лили капитана шхуны, дали ему атлас и попросили указать место крушения. Странный капитан долго крутил карты, что-то шептал под нос, водил по ме- ридианам пальцем. На большее его не хватило. Он даже не указал на карте Саппоро, Оставалась последняя попытка. Губернатор Хокодате попросил ко- мандира русского крейсера, который стоял в местном порту, прислать пере- водчика немецкого языка. На берег сошел старший офицер. Еще не видя уди- вительную команду, он заподозрил в них русских арестантов, которые не- давно напали на Крильонский маяк. Офицер решил проверить свою версию. Он выстроил всю группу иностранцев в ряд и гаркнул по-русски: "Нале-ево! Круго-ом марш!". Один из моряков инстинктивно завертелся. Его товарищи с ненавистью уставились на него. Афера провалилась. "Немцев" заковали в цепи и отправили на прежнее насиженное место. Тюремная статистика начала интересоваться побегами лишь под конец прошлого века. Судя по ней, чаще всех в бега ударялись каторжане, для которых очень чувствительна разница климатов их родины и места заключе- ния. В этот ранг попадали выходцы из Кавказа, Крыма, Украины, Бессара- бии. Бывало, что в списках беглецов не было ни единой русской фамилии. Ссыльные женщины побегами почти не баловались. Боязнь таежных скитаний и привязанность к насиженному месту делали свое. Лишь изредка появлялись такие геройские личности, как Сонька - Золотая Ручка. Но о ней разговор чуть ниже. Из всей тысячной армии беглецов лишь треть считается пропав- шими без вести. Остальные - или убиты в погоне, или погибли в дороге, или вновь оказались на сахалинской каторге.
